Шурик сидел на обшарпанной скамейке в сквере, его клетчатая кепка съехала набок, а глаза горели безумным огнем. Вокруг него роились голуби, словно завороженные его рассказом, и редкие прохожие, привлеченные громким голосом, невольно замедляли шаг. "Это была любовь с первого взгляда, понимаете?" - восклицал Шурик, размахивая руками, - "Я увидел ее на лекции по сопромату. Нина! Боже, ее коса толщиной в мою руку, глаза – два сапфира, а улыбка… Улыбка могла растопить северный полюс!" Он мечтательно прикрыл глаза, вспоминая те далекие дни. "Она была не просто красавица, а еще и активистка, комсомолка! Участвовала во всех студенческих стройотрядах, стихи писала. А я, что я? Я только формулы зубрил да чертежи чертил. Но она, ангел небесный, снизошла до меня, грешного!" Шурик вздохнул, его голос дрожал от волнения. Он поведал прохожим о ночных прогулках под луной, о серенадах под ее окном, о жарких спорах о будущем страны и о клятвах вечной любви у памятника Гагарину. Каждое слово он произносил с таким жаром и убеждением, что даже самые циничные слушатели начинали верить в эту невероятную историю любви. В конце концов, Шурик замолчал, тяжело дыша. Он обвел взглядом застывших от внимания прохожих и с грустью добавил: "Но это уже совсем другая история. История о предательстве, разлуке и несбывшихся мечтах." После этих слов он достал помятую пачку "Беломора", закурил и задумчиво посмотрел вдаль, в сторону заходящего солнца.